- слушай, у меня есть беспесды ахуенная идея! – муж пнул меня куда-то под жопу коленкой, и похотливо добавил: - тебе понравицца, детка.
детка.
блять, тому, кто сказал, что бабам нравицца эта пиндосская привычка называть нас детками – надо гвоздь в голову вбить. вы где этому научились, антониобандеросы сраные?
лично я за детку могу и ёбнуть. в гычу. за попытку сунуть язык в моё ухо, и сделать им «бе-бе-бе, я так тибя хачю» – тоже. и, сколько не говори, что это отвратительно и нихуя ни разу не иратично – реакции никакой.
- сто раз говорила: не называй меня деткой! – я нахмурила брови, и скрипнула зубами. – и идея мне твоя похуй. я спать хочу.
- дура ты. – обиделся муж. у нас сегодня вторая годовщина свадьбы. я хочу разнообразия и куртуазности. сегодня. ночью. прям щас. и у меня есть идея, что немаловажно.
вторая годовщина свадьбы – это, конечно, пиздец какой праздник. без куртуазности и идей ну никак нельзя.
- сам мудак. в жопу всё равно не дам. ни сегодня ночью. ни прям щас. ни завтра. хуёвая идея, если что.
муж оскорбился:
- в жопу?! нужна мне твоя срака сто лет! я ж тебе про разнообразие говорю. давай поиграем?
ахуеть. геймер, бля. поиграем. в два часа ночи.
- в дочки-матери? в доктора? в прятки? в «морской бой»?
со мной сложно жыть. и ебацца. потому в оконцовке муж от меня и съёбся. я ж слова в простоте не скажу. я ж всё с подъебоном…
- в рифмы, бля! – не выдержал муж. пакля!
- хуякля. – на автомате отвечаю, и понимаю, что извиницца б надо… годовщина свадьбы веть. вторая. это вам не в тапки срать. – ну, давай поиграем, хуле там. во что?
муж расслабился. до пиздюлей сегодня разговор не дошёл. уже хорошо.
- хочу выебать школьницу!
выпалил, и заткнулся.
я подумала, что щас – самое время для того, чтоб многозначительно бзднуть, но не смогла как не пыталась.
повисла благостная пауза.
- еби, чотам… я тебе потом в кпз буду сухарики и копчёные окорочка через адвоката передавать. как порядочная.
супруг в темноте поперхнулся:
- ты ёбнулась? я говорю, что хочу как будто бы выебать школьницу! а ей будеш ты.
да гавно вопрос! чо нам, кабанам? нам што свиней резать, што ебацца – лиш бы кровища…в школьницу поиграть слабо во вторую годовщину супружества штоле? как нехуй делать!
- ладно, уговорил. чо делать-то надо?
самой уж интересно шопесдец.
кстати, игра в школьницу – это ещё хуйня, я чесно говорю. у меня подруга есть, маринка, так её муж долго на жопоеблю разводил, но развёл только на то, чтоб выебать её в анал сосиской. ну, вот такая весёлая семья. кагбутта вы прям никогда с сосиской не еблись… пообещал он ей за это сто баксоф на тряпку какую-то, харкнул на сосиску, и давай ею фрикции разнообразные в маринкиной жопе производить. и увлёкся. в общем, маринка уже перецца от этого начала, глаза закатила, пятнами пошла, клитор налимонивает, и вдуг её муж говорит: «упс!». дефка оборачивается, а муш сидит, ржот как лось бамбейский, и сосисную жопку ей показывает. марина дрочить перестала, и тихо спрашывает: «а где остальное?», а муш (кстати, ево фамилие – петросян. нихуя не вру) уссываецца, сукабля: «где-где… в жопе!» и марина потом полночи на толкане сидела, сосиску из себя выдавливала. потом, кстати, пара развелась. и сто баксоф не помогли.
а тут фсего делов-то: в школьницу поиграть!
ну, значит, вова начал руководить:
- типа так. я это вижу вот как: ты, такая школьница, в коричневом платьице, в фартучке, с бантиком на башке, приходиш ко мне домой пересдавать математику. а я тебя ебу. как идея?
- да пиздец просто. у меня как рас тут дохуя школьных платьев висит в гардеробе. на любой вкус. а уж фартуков как у дурака фантиков. и бант, разумееца, есть. парадно-выгребной. идея, если ты не понял, какая-то хуёвая. низачот, вольдемар.
- не ссы. мамин халат спиздить можешь? он у неё как раз говнянского цвета, в темноте за школьное платье прокатит. фартук на кухне возьмём. похуй, что на нём помидоры нарисованы. главное – он белый. бант похуй, и без банта сойдёт. и ещё дудка нужна.
какая, бля, дудка????????? дудка ему нахуя?????
- халат спизжу, нехуй делать. фартук возьму. а дудка зачем?
- дура. – в очередной раз унизил мой интеллект супруг. – в дудке вся сила. это будет как бы горн. пионерский. сечёш? это фетиш такой. и фаллический как бы символ.
секу, конечно. мог бы и не объяснять. в дудке – сила. это ж все знают.
в темноте крадусь на кухню, снимаю с крючка фартук, как крыса шушера тихо вползаю в спальню к родителям, и тырю мамин халат говняного цвета. чтоб быть школьницей. чтоб муж был щастлив. чтоб пересдать ему математику. а разве ваша вторая годовщина свадьбы проходила как-то по-другому? ну и мудаки.
в тёмной прихожей, натыкаясь сракой то на холодильник, то на вешалку, переодеваюсь в мамин халат, надеваю сверху фартук с помидорами, сую за щеку дудку, спизженную, стыдно сказать, у годовалого сына, и стучу в дверь нашей с мужем спальни:
- тук-тук. василиваныч, можно к вам?
- это ты, машенька? – отвечает из-за двери вова-извращенец, - входи, детка.
я выплёвываю дудку, открываю дверь, и зловещим шёпотом ору:
- сто первый раз говорю: не называй меня деткой, удмурт!!! заново давай!!!
- сорри… - доносицца из темноты, - давай сначала.
сую в рот пионерский горн, и снова стучусь:
- тук-тук. василиваныч, к вам можно?
- кто там? это ты, машенька петрова? математику пришла пересдавать? заходи.
вхожу. тихонько насвистываю на дуде «кукарачю». маршырую по-пианерски.
и ахуеваю.
в комнате горит ночник. за письменным столом сидит муж. без трусов но в шляпе. вернее, в бейсболке, в галстуке и в солнечных очках. и что-то увлеченно пишет.
оборачивается, видит меня, и улыбаецца:
- ну, что ж ты встала-то? заходи, присаживайся. можешь подудеть в дудку.
- васильиваныч, а чой та вы голый сидите? – спрашиваю я, и, как положено школьнице, стыдливо отвожу глаза, и беспалева дрочу дудку.
- а это, машенька, я трусы постирал. жду, когда высохнут. ты не стесняйся. можешь тоже раздецца. я и твои трусики постираю.
вот пиздит, сволочь… трусы он мне постирает, ога. он и носки свои сроду никогда не стирал. сука.
- не… - блею афцой, - я и так без трусиков… я ж математику пришла пересдавать всё-таки.
задираю мамин халат, и паказываю мужу песду. в подтверждение, значит. быстро так показала, и обратно в халат спрятала.
за солнечными очками не видно выражения глаз вовы, зато выражение хуя более чем заметно. педофил, бля…
- замечательно! – шепчет вова, - математика – это наше фсё. сколько будет трижды три?
- девять. – отвечаю, и дрочу дудку.
- маша! – шёпотом кричит муж, и развязывает галстук. – ты гений! это же твёрдая пятёрка беспесды! теперь второй вопрос: ты хочешь потрогать мою писю, маша?
- очень! – с жаром отвечает маша, и хватает василиваныча за хуй, - пися – это вот это, да?
- да! да! да, бля! – орёт вова, и обильно потеет. – это пися! такая вот, как ты видишь, писюкастая такая пися! она тебе нравицца, маша петрова?
- до охуения. - отвечаю я, и понимаю, что меня разбирает дикий ржач. но держусь.
- тогда гладь её, маша петрова! то есть нахуй! я ж так кончу. снимай трусы, дура!
- я без трусов, василиваныч, - напоминаю я извру, - могу платье снять. школьное.
муж срывает с себя галстук, бейсболку и очки, и командует:
- дай померить фартучек, машабля!
нет проблем. это ж вторая годовщина нашей свадьбы, я ещё помню. ну, скажите мне – кто из вас не ебался в тёщином фартуке во вторую годовщину свадьбы – и я скажу кто вы.
- пожалуйста, василиваныч, меряйте. – снимаю фартук, и отдаю вове.
тот трясущимися руками напяливает его на себя, снова надевает очки, отставляет ногу в сторону, и пафосно вопрошает:
- ты девственна, мария? не касалась ли твоего девичьего тела мушская волосатая ручища? не трогала ли ты чужые писи за батончег гематогена, как путана?
хрюкаю.
давлюсь.
отвечаю:
- конечно, девственна, учитель математики василиваныч. я ж ещё совсем маленькая. мне семь лет завтра будет.
муж снимает очки, и смотрит на меня:
- бля, ты специально, да? какие семь лет? ты ж в десятом классе, дура! тьфу, теперь хуй упал. и всё из-за тебя.
я задираю фартук с помидорами, смотрю как на глазах скукоживаецца вовино барахло, и огрызаюсь:
- а хуле ты меня сам сбил с толку? «скока буит трижды три?» какой, бля, десятый класс?!
вова плюхаецца на стул, и злобно шепчет:
- а мне что, надо было тебя просить про интегралы рассказать?! ты знаешь чо это такое?
- а нахуя они мне?! – тоже ору шёпотом, - мне они даже в институте нахуй не нужны! ты ваще что собираешься делать? меня ебать куртуазно, или алгебру преподавать в три часа ночи?!
- я уже даже дрочить не собираюсь. дура!
- сам такой!
я сдираю мамашин халат, и лезу под одеяло.
- блять, с тобой даже поебацца нормально нельзя! – не успокаиваецца муж.
- это нормально? – вопрошаю я из-под одеяла, и показываю ему фак, - заставлять меня дудеть в дудку, и наряжацца в хуйню разную? «ты девственна, мария? ты хочеш потрогать маю писю?» сам её трогай, хуедрыга! и спасибо, что тебе не приспичило выебать козлика!
- пожалуйста!
- ну и фсё!
- ну и фсё!
знатно поебались. как и положено в годовщину-то. свадьбы. куртуазно и разнообразно.
в соседней комнате раздаёцца деццкий плач. я реагирую первой:
- чо стоишь столбом? принеси ребёнку водички!
вова, как был – в фартуке на голую жопу, с дудкой в руках и в солнечных очках, пулей вылетает в коридор.
… сейчас сложно сказать, что подняло в тот недобрый час мою маму с постели… может быть, плач внука, может, жажда или желание сходить поссать… но, поверьте мне на слово, мама была абсолютно не готова к тому, что в темноте прихожей на неё налетит голый зять в кухонном фартуке, в солнечных очках и с дудкой в руке, уронит её на пол, и огуляет хуем по лбу…
- славик! славик! – истошно вопила моя поруганная маман, призывая папу на подмогу, - помогите! насилуют!
- да кому ты нужна, ветош? – раздался в прихожей голос моего отца.
голоса вовы я почему-то не слышала. и мне стало страшно.
- кто тут? уберите член, мерзавец! извращенец! геятина мерская!
мама жгла, беспесды.
- отпустите мой хуй, мамаша… - наконец раздался голос вовы, и в щель под закрытой дверью спальни пробилась полоска света. вове наступил пиздец.
мама визжала, и стыдила зятя за непристойное поведение, папа дико ржал, а вова требовал отпустить его член.
да вот хуй там было, ага. если моей маме выпадает щастье дорвацца до чьего-то там хуя – это очень серьёзно. вову я жалела всем сердцем, но помочь ему ничем не могла. ещё мне не хватало получить от мамы песдюлей за сворованный халат, и извращённую половую жызнь. так что мужа я постыдно бросила на произвол, зная точно, чем он рискует. естественно, такого малодушия и опёздальства вова мне не простил, и за два месяца до третьей годовщины нашей свадьбы мы благополучно развелись.
но вторую годовщину я не забуду никогда.
я б и рада забыть, честное слово.
но мама… моя мама…
каждый раз, когда я звоню ей, чтобы справицца о её здоровье, мама долго кашляет, стараясь вызвать сочувствие, и нагнетая обстановку, а в оконцовке всегда говорит:
- сегодня, как ни странно, меня не пиздили по лицу мокрым хуем, и не выкололи глаз дудкой. стало быть, жыва.
я краснею, и вешаю трубку.
и машинально перевожу взгляд на стенку. где на пластмассовом крючке висит белый кухонный фартук.
с помидорами.
я ж пиздец какая сентиментальная…
детка.
блять, тому, кто сказал, что бабам нравицца эта пиндосская привычка называть нас детками – надо гвоздь в голову вбить. вы где этому научились, антониобандеросы сраные?
лично я за детку могу и ёбнуть. в гычу. за попытку сунуть язык в моё ухо, и сделать им «бе-бе-бе, я так тибя хачю» – тоже. и, сколько не говори, что это отвратительно и нихуя ни разу не иратично – реакции никакой.
- сто раз говорила: не называй меня деткой! – я нахмурила брови, и скрипнула зубами. – и идея мне твоя похуй. я спать хочу.
- дура ты. – обиделся муж. у нас сегодня вторая годовщина свадьбы. я хочу разнообразия и куртуазности. сегодня. ночью. прям щас. и у меня есть идея, что немаловажно.
вторая годовщина свадьбы – это, конечно, пиздец какой праздник. без куртуазности и идей ну никак нельзя.
- сам мудак. в жопу всё равно не дам. ни сегодня ночью. ни прям щас. ни завтра. хуёвая идея, если что.
муж оскорбился:
- в жопу?! нужна мне твоя срака сто лет! я ж тебе про разнообразие говорю. давай поиграем?
ахуеть. геймер, бля. поиграем. в два часа ночи.
- в дочки-матери? в доктора? в прятки? в «морской бой»?
со мной сложно жыть. и ебацца. потому в оконцовке муж от меня и съёбся. я ж слова в простоте не скажу. я ж всё с подъебоном…
- в рифмы, бля! – не выдержал муж. пакля!
- хуякля. – на автомате отвечаю, и понимаю, что извиницца б надо… годовщина свадьбы веть. вторая. это вам не в тапки срать. – ну, давай поиграем, хуле там. во что?
муж расслабился. до пиздюлей сегодня разговор не дошёл. уже хорошо.
- хочу выебать школьницу!
выпалил, и заткнулся.
я подумала, что щас – самое время для того, чтоб многозначительно бзднуть, но не смогла как не пыталась.
повисла благостная пауза.
- еби, чотам… я тебе потом в кпз буду сухарики и копчёные окорочка через адвоката передавать. как порядочная.
супруг в темноте поперхнулся:
- ты ёбнулась? я говорю, что хочу как будто бы выебать школьницу! а ей будеш ты.
да гавно вопрос! чо нам, кабанам? нам што свиней резать, што ебацца – лиш бы кровища…в школьницу поиграть слабо во вторую годовщину супружества штоле? как нехуй делать!
- ладно, уговорил. чо делать-то надо?
самой уж интересно шопесдец.
кстати, игра в школьницу – это ещё хуйня, я чесно говорю. у меня подруга есть, маринка, так её муж долго на жопоеблю разводил, но развёл только на то, чтоб выебать её в анал сосиской. ну, вот такая весёлая семья. кагбутта вы прям никогда с сосиской не еблись… пообещал он ей за это сто баксоф на тряпку какую-то, харкнул на сосиску, и давай ею фрикции разнообразные в маринкиной жопе производить. и увлёкся. в общем, маринка уже перецца от этого начала, глаза закатила, пятнами пошла, клитор налимонивает, и вдуг её муж говорит: «упс!». дефка оборачивается, а муш сидит, ржот как лось бамбейский, и сосисную жопку ей показывает. марина дрочить перестала, и тихо спрашывает: «а где остальное?», а муш (кстати, ево фамилие – петросян. нихуя не вру) уссываецца, сукабля: «где-где… в жопе!» и марина потом полночи на толкане сидела, сосиску из себя выдавливала. потом, кстати, пара развелась. и сто баксоф не помогли.
а тут фсего делов-то: в школьницу поиграть!
ну, значит, вова начал руководить:
- типа так. я это вижу вот как: ты, такая школьница, в коричневом платьице, в фартучке, с бантиком на башке, приходиш ко мне домой пересдавать математику. а я тебя ебу. как идея?
- да пиздец просто. у меня как рас тут дохуя школьных платьев висит в гардеробе. на любой вкус. а уж фартуков как у дурака фантиков. и бант, разумееца, есть. парадно-выгребной. идея, если ты не понял, какая-то хуёвая. низачот, вольдемар.
- не ссы. мамин халат спиздить можешь? он у неё как раз говнянского цвета, в темноте за школьное платье прокатит. фартук на кухне возьмём. похуй, что на нём помидоры нарисованы. главное – он белый. бант похуй, и без банта сойдёт. и ещё дудка нужна.
какая, бля, дудка????????? дудка ему нахуя?????
- халат спизжу, нехуй делать. фартук возьму. а дудка зачем?
- дура. – в очередной раз унизил мой интеллект супруг. – в дудке вся сила. это будет как бы горн. пионерский. сечёш? это фетиш такой. и фаллический как бы символ.
секу, конечно. мог бы и не объяснять. в дудке – сила. это ж все знают.
в темноте крадусь на кухню, снимаю с крючка фартук, как крыса шушера тихо вползаю в спальню к родителям, и тырю мамин халат говняного цвета. чтоб быть школьницей. чтоб муж был щастлив. чтоб пересдать ему математику. а разве ваша вторая годовщина свадьбы проходила как-то по-другому? ну и мудаки.
в тёмной прихожей, натыкаясь сракой то на холодильник, то на вешалку, переодеваюсь в мамин халат, надеваю сверху фартук с помидорами, сую за щеку дудку, спизженную, стыдно сказать, у годовалого сына, и стучу в дверь нашей с мужем спальни:
- тук-тук. василиваныч, можно к вам?
- это ты, машенька? – отвечает из-за двери вова-извращенец, - входи, детка.
я выплёвываю дудку, открываю дверь, и зловещим шёпотом ору:
- сто первый раз говорю: не называй меня деткой, удмурт!!! заново давай!!!
- сорри… - доносицца из темноты, - давай сначала.
сую в рот пионерский горн, и снова стучусь:
- тук-тук. василиваныч, к вам можно?
- кто там? это ты, машенька петрова? математику пришла пересдавать? заходи.
вхожу. тихонько насвистываю на дуде «кукарачю». маршырую по-пианерски.
и ахуеваю.
в комнате горит ночник. за письменным столом сидит муж. без трусов но в шляпе. вернее, в бейсболке, в галстуке и в солнечных очках. и что-то увлеченно пишет.
оборачивается, видит меня, и улыбаецца:
- ну, что ж ты встала-то? заходи, присаживайся. можешь подудеть в дудку.
- васильиваныч, а чой та вы голый сидите? – спрашиваю я, и, как положено школьнице, стыдливо отвожу глаза, и беспалева дрочу дудку.
- а это, машенька, я трусы постирал. жду, когда высохнут. ты не стесняйся. можешь тоже раздецца. я и твои трусики постираю.
вот пиздит, сволочь… трусы он мне постирает, ога. он и носки свои сроду никогда не стирал. сука.
- не… - блею афцой, - я и так без трусиков… я ж математику пришла пересдавать всё-таки.
задираю мамин халат, и паказываю мужу песду. в подтверждение, значит. быстро так показала, и обратно в халат спрятала.
за солнечными очками не видно выражения глаз вовы, зато выражение хуя более чем заметно. педофил, бля…
- замечательно! – шепчет вова, - математика – это наше фсё. сколько будет трижды три?
- девять. – отвечаю, и дрочу дудку.
- маша! – шёпотом кричит муж, и развязывает галстук. – ты гений! это же твёрдая пятёрка беспесды! теперь второй вопрос: ты хочешь потрогать мою писю, маша?
- очень! – с жаром отвечает маша, и хватает василиваныча за хуй, - пися – это вот это, да?
- да! да! да, бля! – орёт вова, и обильно потеет. – это пися! такая вот, как ты видишь, писюкастая такая пися! она тебе нравицца, маша петрова?
- до охуения. - отвечаю я, и понимаю, что меня разбирает дикий ржач. но держусь.
- тогда гладь её, маша петрова! то есть нахуй! я ж так кончу. снимай трусы, дура!
- я без трусов, василиваныч, - напоминаю я извру, - могу платье снять. школьное.
муж срывает с себя галстук, бейсболку и очки, и командует:
- дай померить фартучек, машабля!
нет проблем. это ж вторая годовщина нашей свадьбы, я ещё помню. ну, скажите мне – кто из вас не ебался в тёщином фартуке во вторую годовщину свадьбы – и я скажу кто вы.
- пожалуйста, василиваныч, меряйте. – снимаю фартук, и отдаю вове.
тот трясущимися руками напяливает его на себя, снова надевает очки, отставляет ногу в сторону, и пафосно вопрошает:
- ты девственна, мария? не касалась ли твоего девичьего тела мушская волосатая ручища? не трогала ли ты чужые писи за батончег гематогена, как путана?
хрюкаю.
давлюсь.
отвечаю:
- конечно, девственна, учитель математики василиваныч. я ж ещё совсем маленькая. мне семь лет завтра будет.
муж снимает очки, и смотрит на меня:
- бля, ты специально, да? какие семь лет? ты ж в десятом классе, дура! тьфу, теперь хуй упал. и всё из-за тебя.
я задираю фартук с помидорами, смотрю как на глазах скукоживаецца вовино барахло, и огрызаюсь:
- а хуле ты меня сам сбил с толку? «скока буит трижды три?» какой, бля, десятый класс?!
вова плюхаецца на стул, и злобно шепчет:
- а мне что, надо было тебя просить про интегралы рассказать?! ты знаешь чо это такое?
- а нахуя они мне?! – тоже ору шёпотом, - мне они даже в институте нахуй не нужны! ты ваще что собираешься делать? меня ебать куртуазно, или алгебру преподавать в три часа ночи?!
- я уже даже дрочить не собираюсь. дура!
- сам такой!
я сдираю мамашин халат, и лезу под одеяло.
- блять, с тобой даже поебацца нормально нельзя! – не успокаиваецца муж.
- это нормально? – вопрошаю я из-под одеяла, и показываю ему фак, - заставлять меня дудеть в дудку, и наряжацца в хуйню разную? «ты девственна, мария? ты хочеш потрогать маю писю?» сам её трогай, хуедрыга! и спасибо, что тебе не приспичило выебать козлика!
- пожалуйста!
- ну и фсё!
- ну и фсё!
знатно поебались. как и положено в годовщину-то. свадьбы. куртуазно и разнообразно.
в соседней комнате раздаёцца деццкий плач. я реагирую первой:
- чо стоишь столбом? принеси ребёнку водички!
вова, как был – в фартуке на голую жопу, с дудкой в руках и в солнечных очках, пулей вылетает в коридор.
… сейчас сложно сказать, что подняло в тот недобрый час мою маму с постели… может быть, плач внука, может, жажда или желание сходить поссать… но, поверьте мне на слово, мама была абсолютно не готова к тому, что в темноте прихожей на неё налетит голый зять в кухонном фартуке, в солнечных очках и с дудкой в руке, уронит её на пол, и огуляет хуем по лбу…
- славик! славик! – истошно вопила моя поруганная маман, призывая папу на подмогу, - помогите! насилуют!
- да кому ты нужна, ветош? – раздался в прихожей голос моего отца.
голоса вовы я почему-то не слышала. и мне стало страшно.
- кто тут? уберите член, мерзавец! извращенец! геятина мерская!
мама жгла, беспесды.
- отпустите мой хуй, мамаша… - наконец раздался голос вовы, и в щель под закрытой дверью спальни пробилась полоска света. вове наступил пиздец.
мама визжала, и стыдила зятя за непристойное поведение, папа дико ржал, а вова требовал отпустить его член.
да вот хуй там было, ага. если моей маме выпадает щастье дорвацца до чьего-то там хуя – это очень серьёзно. вову я жалела всем сердцем, но помочь ему ничем не могла. ещё мне не хватало получить от мамы песдюлей за сворованный халат, и извращённую половую жызнь. так что мужа я постыдно бросила на произвол, зная точно, чем он рискует. естественно, такого малодушия и опёздальства вова мне не простил, и за два месяца до третьей годовщины нашей свадьбы мы благополучно развелись.
но вторую годовщину я не забуду никогда.
я б и рада забыть, честное слово.
но мама… моя мама…
каждый раз, когда я звоню ей, чтобы справицца о её здоровье, мама долго кашляет, стараясь вызвать сочувствие, и нагнетая обстановку, а в оконцовке всегда говорит:
- сегодня, как ни странно, меня не пиздили по лицу мокрым хуем, и не выкололи глаз дудкой. стало быть, жыва.
я краснею, и вешаю трубку.
и машинально перевожу взгляд на стенку. где на пластмассовом крючке висит белый кухонный фартук.
с помидорами.
я ж пиздец какая сентиментальная…
Утешиться может только тогда, когда поймешь, что жизнь в содержании, а не в сосуде.
Толстой Л. Н.
Толстой Л. Н.
именно потому, что один мат и.т.д. так что смеешься, смотря в зеркало 8)
